Идея звуковых писем имеет местом своего происхождения, надо полагать, курорты юга СССР. Там, вдали от недремлющего кремлёвского ока и идеологические и уголовные рамки были не такими жёсткими, как в столицах, что делало возможным существование того, что мы сейчас назвали бы мелким частным бизнесом.
Коммерсанты попроще продавали чурчхелу на пляжах, везунчики фотографировали товарищей отдыхающих под пальмами, а не успевшие на этот праздник жизни были вынуждены искать незастолблённые участки, дабы не остаться в числе неудачников, "живущих на одну зарплату". Тогда-то в чью-то технически небесталанную голову и пришла идея предложить гостям чудесную услугу: записать свой голос на пластинку-фотографию местных достопримечательностей.
Конечно, тогда, когда любые деньги, заработанные помимо места, где лежала трудовая книжка гражданина страны, "где так вольно дышит человек", назывались "нетрудовыми доходами" и наказывались тюрьмой, излишний энтузиазм в зарабатывании денежных знаков приходилось маскировать. Желающие вольницы сферы мелочных, но прибыльных услуг набивались за какие-нибудь легальные ширмы вроде "Домов быта". Уверен, что звукозапись не явилась исключением.
Услуга мгновенно стала популярной, ибо нет ничего более близкого советскому человеку, чем возможность уесть ближнего своего, и полетели в специальных почтовых конвертах пластинки с бодрыми голосами отдыхающих и командированных и с оглушительными видами кавказских вершин, роскошных здравниц и чудотворных источников нарзана по адресам друзей и коллег, тоскливо прозябающих в вечном северном демисезонье.
Иногда предлагался более изощренный сервис: вместо пейзажа с пицундскими соснами на горных склонах или вида на реку Бзыбь можно было заказать пластинку с собственной фотографией.
Но законы бизнеса существовали даже в Гаграх 1950х, и очень быстро выяснялось, что пластинка с фото неудобна заказчику и невыгодна производителю: первому нужно дольше ждать, а второму делать штучный товар вместо серийного, пусть даже и за большую цену. Оказалось также, что многие предпочитают отправить родным не символический привет за отнюдь не символические деньги, а нечто более полезное: песню.
Это было чрезвычайно удобно для производителей пластинок: при отсутствии необходимости вести каждого клиента в студию и тратить время на запись его вербальных колик и при отсутствии самого понятия авторского права в СССР степень унификации звукозаписанного товара достигала оптимума, а возможность для побочных заработков - апогея: ведь при обезличивании услуги учесть что, где и когда было записано, а затем продано, становилось практически невозможно.
Аппараты для кустарной записи пластинок появились в СССР вместе с развитием элементной базы: если ещё в середине 1920х новостными поводами в скудной советской радиопрессе были такие унылые события, как наладка производства электрических клемм в городе A или недостаток электрической проволоки в селе B, то в 1930х с этим уже было полегче, и конструирование радиоаппаратуры из сферы маргинального (и расточительного - радиокомпоненты были не только крайне дефицитны, но и очень дороги) безумия перешли в разряд массового увлечения, переходящего в общенародную манию на пиках вроде великих перелётов и эпопеи с челюскинцами, когда только разве что глухонемой инвалид, не способный держать паяльник, не мечтал услышать, приникнув к самостоятельно собранному приёмнику, сквозь треск эфира позывные Эрнста Кренкеля. Наряду со схемами радиоприёмников, инструкциями по сборке механического телевизора на диске Нипкова и отчетами о выявленных и раздавленных тайных вредителях, которые, затесавшись в сплоченные ряды советских коротковолновиков, вступали в противоестесственные радиосвязи с радолюбителями из Германии, в журнале Радиофронт можно было найти и конструкции для механической записи на ленту или пластинку.
В стране, где один умелец с напильником был способен (и вынужден!) заменять собой целые отрасли, кустарное производство устройств для записи пластинок не стало проблемой. Их делали "с нуля", под них переделывали сейсмографы; говорят, их также покупали за рубежом.
К 1970-м этот приятный и доходный бизнес распространился далеко за пределы курортов - "студии звукозаписи" появились в любом мало-мальски приличном городке, а ассортимент окончательно сместился в сторону предзаписанной музыки. Записать свой голос на пластинку можно было и тогда, но спрос на эту услугу стремительно падал. В 1969 году появился первый советский кассетный магнитофон "Десна", через год на Киевском военном заводе "Коммунист", который прошёл путь от автомата для засыпки гвоздей в машину для прибивания каблуков в 1930-м до широкого спектра радиолокационных устройств в 1950х -1960х, был разработан папа массового кассетного магнитофоностроения "Весна-305" (параллельно с ним на том же заводе разрабатывали магнитофон специального назначения "Мезон", пишущий на проволоку). В 1972-м в продаже был уже целый ряд моделей: "Весна-306", "Электроника 301", "Спутник-401", "Легенда-401" и несколько других — началась эра удобного, емкого, относительно качественного носителя - аудиокассеты.
Тем не менее спрос на кустарные пластинки оставался высоким, так как ассортимент фабричных пластинок в музыкальных магазинах стремительно выветривался по мере удаления от столиц, а популярная современная музыка на пластинках Мелодии представлена была неудовлетворительно и всегда с опозданием на год-два. Магнитофоны оставались чрезвычайно дорогими - порядка двух месячных зарплат рядового трудящегося, а какой-никакой проигрыватель был практически в каждой семье.
Я застал эпоху кустарных пластинок на излёте, в конце 1970х-начале 1980х: в украинском городе где я жил на большой перемене я бежал к газетному киоску в речном порту неподалёку от школы, где не меньше трети, а то и половины горизонтальных площадей занимали пластинки местной студии звукозаписи с городскими видами. Стоили они чувствительно, но время от времени я всё-же покупал какую-нибудь гибкую пластиночку вроде Boney-M "Fly to Venus" с безбожно обрезанными началом и концом песни и слушал её дома на проигрывателе "Волга", древней ламповой развалюхе.
Позже, в 1983-1984 годах я иногда захаживал в саму студию звукозаписи - записать что-нибудь на ленту. На стене висел список - около сотни доступных альбомов. Крамольные позиции вроде Pink Floyd (за "Brezhnev took Afghanistan. Begin took Beirut."), Julio Iglesias ("неофашизм") или Donna Summer ("эротизм") были вычеркнуты - это были "запрещённые" альбомы, хотя у меня возникло стойкое впечатление, что тем, кто хорошо попросит, могут записать и "запрещённые". Но то ли я плохо просил, то ли был недостаточно проверенным клиентом, но к моей просьбе записать мне запрещённых Scorpions отнеслись с подозрением. В отдельной комнатке находилась пара аппаратов для записи тех самых гибких пластинок. Я никогда не видел, чтобы они простаивали.
